Но опять неудача: мадам Оттерборн видела, как Жаклинавходила в каюту Луизы Бурже. Пылая от гнева, она является к Симону с этимсообщением. Жаклина – убийца. Вспомните, каким злобным криком встретил Симонбедную женщину. Мы тогда подумали: нервы. Но дверь была открыта, и Симон темсамым предупреждал свою подругу о новой опасности. Она услышала, поняла и, какмолния, ринулась на защиту. Она вспомнила про револьвер Пеннингтона, и вотревольвер у нее. Притаившись за дверью, она слушает разговор в каюте и врешающий момент стреляет. Жаклина отлично стреляет, она сама мне однаждыпохвасталась и не напрасно.

После третьего убийства я обратил внимание присутствующих,что преступник мог скрыться тремя способами. Он мог обогнуть корму (в такомслучае убийцей был Тим Аллертон), пойти вдоль палубы (менее всего вероятно) илипросто нырнуть в свою каюту. Каюта Жаклины всего через одну от каюты доктора.Ей нужно было только бросить револьвер, войти в каюту и лечь на постель.Рискованно, но иного выхода не было.

Наступило молчание. Первым заговорил Рэйс:

– Куда же делась первая пуля, которую Жаклина пустила вДойля?

– Я думаю, она попала в стол. В столе есть свежая царапина.Наверное, Дойль успел вытащить пулю перочинным ножом и выкинуть ее в окно.

Корнелия шумно вздохнула.

– Они все учли! Ужасно.

Пуаро молчал. Но глаза его говорили: «Вы ошибаетесь. Они неучли Эркюля Пуаро!» Вслух он сказал:

– А сейчас, доктор, нам надо побеседовать с вашим пациентом.

Поздно вечером Эркюль Пуаро подошел к двери каюты ипостучал.

– Войдите, – ответили ему.

Жаклина де Бельфорт была не одна, высокая красиваястюардесса следила за ней. Жаклина задумчиво смотрела на Пуаро, показала настюардессу:

– Можно, она уйдет.

Пуаро кивнул женщине, и та удалилась. Он подвинул стулпоближе к Жаклине и сел. Оба молчали. Пуаро был грустен. Первой нарушиламолчание девушка:

– Что ж, – сказала она, – вот и конец Вы оказались слишкомумны для нас, мсье Пуаро.

Он вздохнул, сел поудобнее, хрустнул пальцами и молчал.

– Но все-таки, – задумчиво заговорила она, – у вас нехватает доказательств. Вы, разумеется, правы, но если бы мы попытались васзапутать…

– Нет, мадемуазель, вам бы это не удалось. Все моглопроизойти только так.

– Да, и это понятно человеку, мыслящему логично, но дляприсяжных ваша версия не прозвучит убедительно. Ах, теперь уже ничего неподелаешь! Вы обрушились на Симона, и он тотчас же раскололся, как орех. Онпотерял голову, бедная моя овечка, и во всем сознался.

– Она покачала головой.

– Он не умеет проигрывать.

– Зато вы, мадемуазель, умеете.

Она вдруг засмеялась, странно, вызывающе и весело.

– О да, терять я умею. Не надо, мсье Пуаро, не огорчайтесь,не грустите обо мне. Ведь вы грустите, вам жаль меня, правда?

– Да, мадемуазель.

– Но вы не отпустите меня? Вам такое даже не пришло вголову.

Эркюль Пуаро спокойно ответил:

– Нет.

– Хотите, я расскажу все с самого начала?

– Если вы можете, мадемуазель.

– Да, мне хочется. Знаете, все очень просто. Мы с Симономлюбили друг друга…

– Она проговорила это будничным тоном, но Пуаропочувствовал, как это ей важно.

– И для вас, – подсказал он, – было достаточно простолюбить, для него же этого оказалось мало.

– Да, но вы не до конца понимаете Симона. Он всегда хотелиметь деньги, безнадежно хотел. Ему нравится все то, что достается вместе сденьгами – лошади, яхты, машины, красивые вещи. Но ему не суждено было ихиметь. А Симон такой простодушный. Он, как ребенок, понимаете, уж если чтозахочет, то до смерти. Но все равно, никогда ему в голову не приходило женитьсяна богатой. А потом мы встретились, и все было решено между нами. Мы только непредставляли себе, каким образом нам удастся пожениться. У него была приличнаяработа, но он ее потерял. Он попытался что-то там подделать, и его сразууличили. Он остался без работы, и тут я подумала о Линнет и новом поместье. Ябросилась к ней. Поверьте, мсье Пуаро, я любила Линнет, по-настоящему любила.Она была моим лучшим другом, и я представить себе не могла, что между намикогда-нибудь вспыхнет вражда. Она была богата, и я думала: какая онасчастливая. Для нас с Симоном было очень важно получить для него это место. Иона так мило согласилась и велела привезти его к ней. В тот вечер вы и увиделинас в ресторане «Шезматант». Мы устроили пир, хотя нам это было совсем не покарману, – она вздохнула, помолчала, а потом снова заговорила:

– То, что я сейчас скажу, чистейшая правда, мсье Пуаро.Линнет умерла, но это ничего не меняет. Поэтому мне даже не жаль ее. Онасделала все, чтобы отобрать у меня Симона. Это чистейшая правда! Мне кажется,она даже не подумала обо мне. Я была ей другом, но ей было наплевать. Онаочертя голову ринулась к Симону. А ему она ничуть не нравилась. Я говорила вампро блеск и ореол. Это все чепуха. Ему она была не нужна. Он находил еехорошенькой, но очень высокомерной. Он терпеть не может высокомерных женщин. Емубыло жутко неловко с нею. Однако мысль о ее деньгах появилась у него.

Я все поняла, разумеется… и однажды предложила: почему быему не расстаться со мной и не жениться на Линнет. Сначала он и слушать нехотел. Ему нужны деньги, но не от богатой жены, которая станет выдавать ему нарасходы. А кроме того, сказал он, ему не нужен никто, кроме меня. Но однажды япочувствовала, как у него в уме зародилась эта идея, в глазах появился странныйблеск, и он сказал: «Если бы мне повезло и я бы женился на ней, а потом бы онаумерла и оставила мне все свои денежки…»

И он все чаще говорил об этом, то так, то этак, и как быбыло здорово, если бы Линнет умерла. Я возмутилась, и он замолчал. Но однажды яувидела у него книжку про отравления, он засмеялся и сказал, что такаявозможность бывает только раз и что, может быть, больше никогда не удастся емудаже увидеть столько денег.

Он принял решение, а я испугалась. Понимаете, он ведь несумел бы. Он совсем дитя, и никакого воображения. Он бы просто отравил ее. Ведьон привык, что ему все сходит с рук. Ну и мне пришлось вмешаться в это дело ипомочь ему. Я стала думать и думать и придумывать план. Нужно было найти такойход, чтобы получилось двойное алиби, то есть Симон и я – мы обвиним друг друга,и тем самым реабилитируем себя.